Моя встреча с Иваном Васильевичем состоялась в доме, построенном им в 1956 году за два с половиной (!) месяца: фундамент на выделенной ему сельсоветом земле заложил 17 июня, а уже 3 сентября его семья, оставив частную квартиру, справила новоселье. Заметим, что был он и бетонщик, и каменщик, и плотник, и столяр в одном лице. А голландка, сложенная им, много лет служила Стениным источником тепла и уюта. 

       При этом трудился, начиная с 1955 года, в двух конторах – у транспортников и буровиков - инженером по снабжению. Было и такое: возмущенный переманиванием его, «честного парнишки», буровиками, П.И. Середенко не сразу подписал Ивану заявление о переводе, и пришлось ему несколько месяцев вкалывать одновременно на две организации. 

    - Иван Васильевич, в 50-е на мухановскую нефть приехало много специалистов, но ведь и жилья строили много. Квартиру-то вам бы дали… 

     - Конечно, но я хотел жить на земле, чтобы рядом и река, и лес, свой огород, своя скотина. Как водится, мой дом – моя крепость. Кладу венцы, и тут подходит мужик и просится в работники. Я положил ладонь на чурбан, пальцы развел и топором меж них прошелся. Опешил он, а я спрашиваю: «Сможешь так же?». «Да куда мне, без пальцев останусь!»… «Так что ж лезешь-то?». Знал я и о недоброжелателях. По злобе жалобу накатали, потом бычка зарубили, овец украли, кур утащили. Завидовали, живет крепко. А я работал без удержу. Поэтому и дом железом крытый поставил, и баньку такую построил, что у других избы похуже. 

    Ванюша рос любознательным, лез во все дела отца-конюха, который был хорошим плотником, в работе не отставал от старших братьев. И в десять лет мог не только лапти плести, но и оконные рамы, домашнюю утварь смастерить, а от заказов на Ванины обувные колодки в Кинельском учхозе СХИ, куда семья перебралась в 1938 году из мордовского села Красный Шатын, не было отбоя. Умершую при родах мать детям Василия Стенина заменила мама Аня, большой души человек. Жить бы да не тужить уж боле, да война. 

       В боях под Москвой погибли отец и старший брат. Средний вернулся только летом 1945 года: под Сталинградом раненым попал в плен, и из французского лагеря его освободили американцы. Анна ночами плакала, с утра допоздна работала. Она говаривала, что хлеб тогда на столе вкусен, когда в поле тучен.

       Как жили? Голодно, холодно, тревожно. В трудах и заботах. До петухов Ваня вставал, чтобы наточить косы для косогона (между прочим, собственной конструкции и производства); и по первой росе его упряжка уже несколько кругов по лугу сделает, ни единой нескошенной былиночки не оставив. Чтобы в дреме не попасть самому под травокоску, привязывал себя веревками к пологу. И так – до вечерней зари. Умылся, перекусил, отремонтировал, поточил, лошадей накормил-напоил, а утром – все сначала. 

       «Когда ж этот чертенок отдыхает?» - с удивлением спрашивали односельчане у матери. Дневную норму в 3,5 гектара и мужик да на двух травокосах с трудом одолевал, а тут – тринадцатилетний мальчонка, да на одной, на-гора выдавал по четырнадцать. 

       Учхоз расплачивался со Стениными сеном, и кормов хватало на зимовку двух буренок. Это летом, а зимой на свиноферме по сто голов обслуживал, в столярном цехе делал бочки, колеса, в школе учился… Удивительные Стенины, простые, радушные, принимавшие бремя житейских забот с достоинством, со знанием, что вместе все осилят. Главные люди.

    Рассказывал Иван Васильевич о себе, а мне невольно вспоминался подковавший блоху эпический Левша, у которого «хоть шубка овечкина, так душа человечкина». Помните, «командировал» его Лесков в Англию, себя показать, на других поглядеть? Левша нами воспринимается как собирательный образ русского мастерового. Но вот тульские краеведы установили его реального прототипа Алексея Сурнина, ими же найдено на местном погосте надгробие над его памятником… 

      Стенин. Сурнин. Чувствуете созвучие? А сходство в талантах станет очевидным после того, как узнаете, что Иван Васильевич в 14 лет смастерил сани. Да такие, что два солидных человека подрались. Как же! Сани, сделанные Иваном для управляющего отделением учхоза, оказались краше директорских. Не уступил управляющий саней своему начальнику, вот и дошло до рукопашной. Пришлось делать еще одни. А работа не из простых, требующая мастерства многих специалистов: слесаря, столяра, плотника.

       Главное, говорит Иван Васильевич, чтобы материал для полозьев был подходящий, чтобы головки хорошо загнуть. В полозья вставляются связанные поперек копылья, на них – грядки, в которые вдалбливаются отводы. К головкам крепятся оглобли, к грядкам – кузов. Все из дерева, только полозья обивают металлическими полосами – подрезями. Здесь без кузнеца не обойтись. И все детали надо пригнать, подогнать да украсить санки филеночками. 

       Вот так, за месяц мальчишка сделал двое санок, радующие глаза произведения прикладного искусства. Разве не Левша?! А тогда Ваня с радостью сообщил: «Мама, живем! Директор три мешка муки-сеянки за санки дал!». И это – в голодном 1942 году. 

    Валенки, валенки... 

    Зимними вечерами Ваня с другом по очереди играли на гармошке в клубе зажигательные фокстроты, танго, краковяк, но в один из них он оставил приятеля развлекать почтенную публику, а сам отправился посмотреть, как работает известный на селе валяльщик дед Матвей Боженов. У Стениных водилась шерсть, а валенки у матери, сестер были старенькими. И захотелось Ивану освоить еще одну профессию, хотя Боженов сходу предложил свои услуги: «Ну что, сынок, возиться будешь? Давай, сделаю».

      Куда там! Несколько часов не отходил от Матвея, все смотрел, расспрашивал. А на следующий день взялся за дело самостоятельно. Расчесал шерсть, промыл ее, несколько часов раскатывал скалкой, из полученного войлока вырезал заготовки, их края водой руками срастил. Получился большой рыхлый валенок и опять – в руках скалка, которой до седьмого пота вдоль и поперек прокатал заготовку. Часа два стирал, поливал кипятком, крутил, мял, укатывал. Так уменьшал валенок до размера колодки… Увы, первая пара получилась на несколько размеров больше нужного; разочарованно сказал матери, что валяльщика, видно, из него не выйдет.

     Вы думаете, он отказался от своей задумки? Ничего подобного. Вновь посоветовался с дедом Матвеем, запомнил приемы мастера, а уже через месяц обул всех домашних в новенькие валенки. По сей день знакомые обращаются к нему с просьбой свалять валенки. Но не занимается Стенин этим, годы не те. Признаться, я с трудом поняла объяснения Ивана Васильевича. Но пересказываю их, потому что по Стенину сегодняшняя мода на валенки – это не только дань нашим зимам, а и традициям, которые, к тому же, вполне могут нацелить предпринимателей на пользу личную и общественную.