Он оглянулся, посмотрел…

     Августовским утром  за околицей случайно встретились юноша и девушка. Она ехала в Кротовское районо устраиваться на работу, и он спешил туда же по своим делам. Дороги в округе грунтовые, маршрутных автобусов не было еще и в помине, вот и добирались отрадненцы в райцентр на попутках. Стоят у околицы пять красавиц да рослый парень, а тут - полуторка. Хоть и ехала она отнюдь не шибко, но не остановилась. Девчонки раздосадованно посмотрели ей вслед, а атлет не растерялся: лихо ухватился за борт и был таков, только помахал рукой. 

      Оставшихся на проселке забрал-таки шофер посговорчивее и с ветерком вдогонку за первой бортовой…. И теперь уже девчата, смеясь,  помахали своему незадавшемуся попутчику, стоявшему у сломанной  полуторки: «Так тебе и надо, жди теперь перекладных!»  

       Вечером девушка на крылечке барака чистила картошку. Почувствовав чей-то взгляд, оторвалась от работы и… увидела утреннего попутчика. Он удивленно уставился на нее: «Как же так? Выходит, жил по-соседству и не знал ее!?» 

      Слово за слово, разговорились, стали встречаться… И в феврале 1954 года сыграли свадьбу в согласии с  традициями: сначала гуляли в родительском доме невесты (он сохранился по сей день, стоит за автостанцией), потом у жениха – в Новомихайловке. Знатная была свадьба:  с выкупом невесты, с застольными «По диким степям Забайкалья» и «Ох, рябина, рябинушка»,  разудалыми «Барыней» и «Цыганочкой» под русскую гармонь: «Красивая пара получилась!»  

     Самая правильная жизнь

      Клавдия Васильевна и Евгений Иванович - коренные отрадненцы, и хотя родились в разных селах, судьбы их схожи. Детство у них было трудное. Оба – вторые по старшинству в многодетных крестьянских семьях, где работы хватало на всех: держали коров, поросят, птицу, выращивали овощи, картошку, сами шили одежду, вязали. 

      Когда началась война, Клаве было 10 лет, а Жене – 13. И он, и она зимой учились, во время каникул работали в колхозе. Весной деревенские дети помогали пахать землю, сеять хлеб. Летом ухаживали за полями, заготавливали сено. Жали серпом, вязали снопы, убирали выращенный урожай. 

       Тяжелобольной отец Жени приехал домой из фронтового госпиталя в конце 1941–го и через год скончался от боевых ранений.  На плечи старшего сына – Евгения –  легли заботы о семерых братьях и сестрах. Работал наравне со взрослыми: и дома успевал дела переделать, и в колхозных кузнице, мастерских; трактористом в поле ему не было равных. Когда призвали в армию, изучил шоферское дело: профессия ему  нравилась, заработки от нее должны были стать хорошим подспорьем для большой семьи. И стали.

        Демобилизовавшись, приехал в Отрадный, где устроился водителем в пожарную часть. Ответственным был труд отрадненских огнеборцев 50-х годов: приходилось не только днем, но и ночью выезжать на промыслы и буровые. Ведь выбросы нефти и газа на многочисленных скважинах случались нередко, порывы на нефтегазопроводах – тоже. Да и множество окружавших поселок факелов, из которых с ревом вырывалось пламя от сгоравшего попутного газа, доставляли немало хлопот. Не случайно Отрадный той поры называли «жемчужиной в зареве факелов». Вскоре перешел в автоколонну Середенко. Опять же и зарплата у буровиков была выше, и уважения к нефтяникам  народ питал больше.  

    Окончив школу, Клава самостоятельно искала свое будущее. Ее умудренная жизнью мать никак не соглашалась с отъездом дочери из отчего дома: все-таки жизнь в селе стабильнее, чем в городе. Ведь   ведро картошки в войну можно было обменять на сахар, постное масло или рыбу. По рассуждениям матери выходило, что и в войну, и в мирное время, как бы трудно ни было, земля не даст пропасть. А в городе вся надежда на магазины, да и в них все по талонам.

      Но девушка решила по-своему, стала студенткой Бузулукского педучилища. Учительницей старших классов трудилась в Оренбуржье,  затем переехала в Отрадный, где к тому времени обосновались родители. Сразу устроиться по специальности не получилось: в единственной поселковой школе не было вакансий. Но спустя год ее пригласили учителем начальных классов первой школы, где был яркий коллектив, где творили уникальные личности: Тамара Петровна Алясова, Вера Ивановна Кирпичникова. Клавдии Васильевне, приверженице классической педагогики Ушинского, Сухомлинского, были близки и понятны принципы отрадненского учительства: в школах созидали личностей, поэтому внимание педагогов было сосредоточено,  прежде всего, на нравственном, духовном воспитании детей.

       Когда Тамару Петровну назначили директором 4-й школы, Клавдия Васильевна ушла с ней. Несколько лет работала под руководством еще одного замечательного учителя – Нины Максимовны Коваль. Нина Максимовна вспоминает, как любила К.В. Горбунова своих учеников: «Я не раз наблюдала, как 1 сентября Клавдия Васильевна смотрела на ребятишек. Казалось, она каждого из них готова обнять и приласкать своим взглядом, такое тепло и доброту излучали ее глаза».  

      О беспокойстве Горбуновой за будущее детей, ее мудрости свидетельствует приведенный Ниной Максимовной один из случаев (а их не счесть), когда принятый в октябрята школьник из семьи баптистов только в классе прикалывал значок к форме, а уходя с занятий, прятал его в портфель: «Что делать? Нельзя требовать от ребенка невозможного – носить звездочку и дома, и в школе: родители возмутятся. И Клавдия Васильевна, посоветовавшись со мной, приняла единственно верное решение: пусть совсем не носит значок, потому что опасна привычка с детства лукавить, она может вырасти вместе с ребенком в лживость подростка и в зрелости превратиться в самые негативные черты характера».

       Вот в такое далекое будущее своих воспитанников заглядывала замечательный учитель Клавдия Васильевна Горбунова. Ее труд был оценен по достоинству: в 1974 году она стала Заслуженным учителем РСФСР. 

     Предлагали Евгению Ивановичу квартиру, но не нужна она была основательному во всем главе молодой семьи: так у родительского домика Клавы появилась «келья» в два окошка – ее пристроил  Горбунов за лето, уж очень он хотел принести желанного первенца в свой угол. День и ночь дежурил он тогда у  родильного дома, а узнав, что Клавдия родила ему сына-богатыря на четыре сто, на радостях среди ночи поднял семью брата барабанным боем в двери: «Вы что спите?! У меня сын родился!» Также с нетерпением ждал второго и тоже радовался, что главное в жизни он делает, как принято было в их роду: растит сыновей, сад посадил, дом строит. И радовался, что рядом с ним дорогой человек – Клавдия, которая понимает его, потому что думает так же, как и он. 

      А дом на Лесной строить помогали братья: за неделю Евгений Иванович запасал материалов – благо, машина всегда под рукой – и кипела по выходным работа. Раньше ведь как было: собрались вместе, одному дом скатали, другому. Ты помог – тебе помогли. 

     Через три года, летом 1962-го, всей семьей переехали в новый дом. Крепким, добротным получился он, места в нем всем хватало. К тому же «пусть и не велик, но сидеть не велит»; и не только родителям, но и подраставшим мальчишкам всегда находилось в нем дело: вскопать, посадить, прополоть, полить и всей семьей радоваться урожаю, любимым маминым астрам; веселому цветущему маю и грустной красоте осени. И учились мальчишки успешно вовсе не потому, что   контролировали каждый их шаг. Что, впрочем, сделать изрядно занятым отцу и матери было   физически невозможно.  А потому, что родители внушили: учеба – это их работа, которую надо делать хорошо. За примером самоотверженного отношения к делу ребятам ходить не было нужды; он был рядом – пример родителей.  

       Но видеться домочадцам с главой семейства приходилось лишь в выходные да еще поздними вечерами: уезжал Евгений Иванович ни свет ни заря с собранной Клавдией Васильевной котомкой на буровые, возвращался затемно. Однако его присутствие дома чувствовалось всегда. Нет, он никогда не повышал голоса, просто слово Горбунова, защитника и опоры семьи, всегда было весомым. 

     «Когда мы собирались пожениться, родители напутствовали нас народной мудростью:  женитьба есть, а разженитьбы нет. В наших родах не принято было разводиться. Это нехарактерно было и для России. 

     А было ей свойственно единство и в горе, и в радости. С детства мы приучены жить, отдыхать, трудиться коллективом: если лапта, то полсотни ребятишек собирались, если снопы вязать, так всей деревней, и с поля пусть усталые шли, но с песней. А как задушевно пели-то! А вечерами, под гармошку звонкие частушки, пляски. И опять всем селом. Такая же атмосфера единомыслия царила в семьях. Не было в той жизни места зависти, злобе. Жили трудно, но счастливо, потому что верили и надеялись», - подводит черту Клавдия Васильевна. 

      Были и общие с городом радости. С каким удовольствием прошлись по первой асфальтированной дороге, проложенной на улице Айвазовского, а затем – на Центральной и Спортивной. Всем поселком ликовали, когда слушали Указ Президиума Верховного Совета РСФСР о присвоении Отрадному статуса города… Открывавшиеся одна за другой школы, клуб, кинотеатр, строящиеся больничный городок и поликлиника, достижения буровиков и нефтяников – все вызывало бурю положительных эмоций, все вселяло горожанам уверенность в благополучную и счастливую жизнь.

     На мой вопрос, а где проводили отпуска, Клавдия Васильевна с искренним удивлением ответила: «Как это – где? Дома. Для меня бОльшего удовольствия не было, чем поработать в саду и огороде, побаловать мужа и мальчишек всякими вкусностями, отправиться вместе с ними в лес, на речку. А Ваня… Он ведь полжизни за рулем пробыл, ездил не только по области, но бывал и в дальних командировках. Много красивых мест в стране, но лучше всех – наш родной Отрадный».

    Не считает лет мудрость   

     Мы сидели за большим столом в доме Горбуновых и говорили о вечных ценностях, которые в наше суматошное время как-то отодвинулись в тень. Но они, эти ценности, незыблемы для крепкой семьи Горбуновых, а западный индивидуализм вызывает недоумение у старейшин рода. Теплый свет родных окон и сегодня притягивает детей и внуков, они с охотой собираются у родительского очага. Спешат к родным людям за советом, поддержкой. Пусть сегодня сопутствуют чете хвори, но мама и отец, бабушка и дедушка – та «неотложная скорая помощь», без которой никак им не обойтись. 

      У Евгения Ивановича болят ноги; его  одолевают головные боли. И черно-белая кинопленка жизни то прерывается, то неожиданно останавливается. В один из таких моментов Клавдия Васильевна своей теплой ладонью прикрыла руку супруга и ласково шепнула: «Ты теперь на меня полагайся, я твоя правая рука». И столько было доброты в этом жесте! Светло улыбнулся Евгений Иванович, разом приободрился…

      Вместе им так хорошо, что когда Клавдия Васильевна вяжет носочки для внуков, то зовет Евгения Ивановича: «Ты присядь рядом, ничего не говори. Просто давай помолчим». Вместе они навеки молоды. Не считает лет мудрость.

      Виктор и Александр Горбуновы говорят, что не представляют своей жизни без матери и отца, недоумевают, как же это может быть такое, чтобы они, хотя бы раз в неделю, не побывали в родном доме? 

      На бриллиантовую свадьбу соберутся близкие люди, дом Горбуновых наполнится воспоминаниями виновников торжества, которые, пережив радости и печали, помнят свои корни, чтят память отцов и дедов. А стол будет ломиться от маминых пирогов. Сыновья верят, что вслед за бриллиантовой обязательно придет черед и железной, и каменной, и благодарственной, и коронной свадеб. 

       В праздничный день хочется пожелать Клавдии Васильевне и Евгению Ивановичу долгих лет жизни и здоровья. И по-доброму позавидовать их семейному счастью…