В грозные дни осени 1941 года линия обороны Москвы вновь пролегла через Бородинское поле.

       Был ли в этой войне свой бородинский бой? Если говорить о конкретном сражении, его не было. Но если помнить, что Бородинское сражение, которое Наполеон считал своей победой, надломило мощь его армии и стало началом конца французского нашествия, то разве не было грандиозным бородинским сражением то, что происходило на подступах к Москве в октябре и ноябре 1941 года?

       Красная Армия отходила под натиском фашистской армады, но не сдавала без боя ни пяди земли. Немецкая армия рушилась под ударами наших войск, и Гитлер подошел к Москве обескровленным.

      Да, мы тогда отступали, но такое отступление - с боями у каждой деревни, у каждой реки, по дорогам, где враг терял свою силу, свою технику, - такое отступление несло в себе зерно нашей победы.

       В эти трудные и страшные дни осени 1941-го, когда на защиту Москвы встал весь народ, мы верили в победу. Линия обороны пролегала через Бородино, а Бородино пролегло через наши сердца.

      Когда-то, в 1812-ом, здесь был Шевардинский редут. 16 октября 1941 года стая «хейнкелей» с наглой самоуверенностью в своей неуязвимости пересекла линию Шевардино. Но форсу хватило ненадолго: от прямого попадания наших зениток один «хейнкель» взорвался в воздухе, а вслед за ним, кувыркаясь, упал в лесок, рядом с Багратионовыми флешами, другой. Остальные самолеты поспешили избавиться от опасного груза и сбросили бомбы в лесок рядом с Шевардино, не зная, что там затаились с выключенными моторами «тигры». Фашистские танки ожидали команды, чтобы после авиа-

бомбежки одним прыжком покончить с Багратионовыми флешами, где стояли наши зенитки. Но немецких танкистов разнесли их же летчики. 

      Наши зенитчики потом еще долго шутили, что немецких летчиков «навели» на танки души наших предков, героев войны 1812 года, которые, по легенде, ходившей в наших войсках, стерегли Курган.

      Атака наших войск на Шевардино была назначена на 7.00. На рассвете ефрейтор Павел Голубев вместе с Андреем Ананьиным, разболтанным, но отчаянным парнем, возвращались из разведки. Вдруг у моста они буквально наткнулись на танк. Слышалась немецкая речь. В танке дежурили.

      «Отходим», - прошептал Павел. Ананьин размышлял: «Танк у моста - это худо. Сколько людей положит, когда пойдем в атаку. А прежде всего – нас с Пашей. Нас же во главе наступающих поставят: указывайте, мол, дорогу». «Слушай, Паша, - прошептал Ананьин. – Ты отходи, у тебя разведданные. В случае чего прикроешь меня… Танк оставлять нельзя».

      Выждав момент, Ананьин бросил гранату в корму танка, а как только прогремел взрыв, прыжком очутился у танка и ударил бутылкой с зажигательной смесью по радиатору. Пламя охватило танк, но часть брызг попала на Ананьина.. Загорелся масхалат. Его заметили: автоматная очередь прошила ноги. Где-то стрелял Голубев. Но патроны кончались. Началась погоня. А на Ананьина навалилось несколько фашистов, его скрутили, били прикладами по голове.

      Очнулся он в избе, мокрый до нитки. Только сейчас понял, что ноги забинтованы. За столом сидел офицер СС. Переводчик спросил на довольно чистом русском языке:

«Очнулся? Вот и хорошо. Садись, будем знакомиться».

      Ананьин понял, что жизнь его кончилась. Он знал, что его будут пытать перед тем, как убить, и что он все равно ничего им не скажет. Значит, надо улучить момент, вцепиться переводчику в горло – зубами, руками, - тогда будет легкая смерть от пули.

- Имя, фамилия? – спросил переводчик как-то просто, по-домашнему. На это Ананьин и купился:

- Андрей Ананьин, - и тут же чертыхнулся: можно было и соврать.

- Из какой армии? – продолжал переводчик.

- Из Красной.

- Я спрашиваю номер армии, - не повышая голоса, сказал переводчик.

- Откуда мне знать  о номерах. Я обыкновенный боец.

- А фамилию командующего знаешь?

- Ну, Сталин командует.

      Переводчик ухмыльнулся и начал объяснять по-немецки. Лицо офицера презрительно сморщинилось.

- Сталин – это в Москве. А здесь кто командует дивизией? - в голосе переводчика послышалось раздражение.

- Кутузов, - серьезно ответил Ананьин.

- Он генерал, этот Кутузов? – недоверчиво спросил переводчик.

- Стало быть, генерал. А может, и маршал, – также простецки ответил боец.

- А полком кто командует?

- Багратион.

Переводчик все понял.

- Багратион? Хорошо. Мы тебя распнем. А ты хочешь жить? 

Ананьин не ответил. Он смотрел перед собой, пытаясь представить, как его, живого, будут ржавыми гвоздями прибивать к стенке.

- Где твой полк? Отвечай!

-Там, - произнес Ананьин, кивнув на окно.

- Где там?

- На Бородинском поле.

- Танков много?

- Много.

- Сколько?

- Не считал. Может, сто, может, тысяча.

- Где танки русских?

- Везде.

- Кто командует артиллерией на Кургане, здесь, под Шевардино?

- Генерал Раевский.

- Мы будем тебя живого палить на огне, - стиснув зубы, прошептал  переводчик. Ананьин понял, что это не угроза. От этих людоедов все можно ожидать.

       Но вдруг произошло что-то страшное. Точно дьявольский ураган пронесся над Шевардино: десятки железных сигар обрушились с неба. Ананьин понял: «катюши».

- Ага-а! Не нравится! Ну-ка, «катюша», родная, садани еще. Дай им, гадам!

Офицер выстрелил в Ананьина.

      А через четверть часа батальон ворвался в Шевардино, завязав с эсэсовцами рукопашный бой. Павел Голубев озверело орудовал штыком и прикладом и приговаривал:

«Это вам за Ананьина! За Андрюшу!»

Но Андрей Ананьин ничего уже не видел и не слышал. Он лежал с перебитыми ногами и простреленной грудью на холодном полу, приоткрыв смеющийся рот. Он не знал, что спустя час после удара «катюш» полковник Полосухин докладывал генерал-майору Лелюшенко, что немцы выбиты из Шевардино.

     Среди людей моего поколения, поколения 60-х, нет ни одного человека, кто не знал бы этих строк:

Когда протрубили тревогу

В родимом краю,

Застыли мальчишки

В суровом солдатском строю. 

Мальчишки, мальчишки, 

Вы первыми ринулись в бой.

Мальчишки, мальчишки

Страну заслонили собой.

      А совсем недавно я услышала из уст генерала, военного летчика, участника Великой Отечественной, что эту войну выиграли мальчишки. С этим утверждением можно соглашаться или не соглашаться. Но мне кажется, что в этих немудреных словах заложен тысячелетний опыт всего человечества: побеждает та страна, чьи мальчишки – молодое поколение – продолжают лучшие традиции своих предков. Мальчишки Великой Отечественной были именно такими. Может быть, поэтому мы победили в той страшной войне. Ни одно собрание сочинений не способно вместить в себя рассказ о каждом из того молодого поколения. Хотя виртуально такая великая книга существует. Ее название – Память - и мы не можем не коснуться хотя бы нескольких ее страниц. Это наш долг.

      Октябрь 1941-го. Москва в опасности. Немецкие войска, преодолевая наше упорное сопротивление, подошли к столице на 120, а местами - на 60 километров. Над Москвой нависла смертельная угроза. Фашистам остался один рывок.

      Волоколамское направление было одним из самых опасных: оно открывало прямую – по Волоколамскому шоссе – дорогу на Москву. Поэтому группа армий вермахта «Центр» не жалела ни танков, ни солдат. 

      Наш оборонительный рубеж занимали все более слабеющие силы, а местами он был захвачен врагом. Между Волоколамском и Бородино образовалась 30-километровая брешь. Закрыть ее было некем. А было смертельно необходимо защитить грудь Москвы от прямого удара в сердце.

      И тогда сюда бросили курсантов Московского командного пехотного училища: 1330 мальчишек в возрасте от 17 до 22 лет. А еще их командиров и преподавателей. Вошла в этот полк и рота кремлевского почетного караула - 240 курсантов, все, как один, плечистые, красивые, ростом 183 см каждый – элита армии, предназначенная для встречи гостей высокого дипломатического ранга, для почетных караулов на территории Кремля.

      Командовал всем этим наскоро сформированным полком начальник училища Герой Советского Союза полковник С.И. Младенцев.

      Выстроились на плацу. Командир был немногословен: «Озверелый враг рвется к сердцу нашей Родины – Москве. Мы должны преградить ему путь. Наш долг – сражаться так, как сражались наши старшие братья. Сейчас нет времени принимать экзамены. Их вы будете держать на фронте, в боях с врагом. И я уверен, что каждый из вас этот экзамен выдержит с честью».

      И тогда полк совершил немыслимое: за сутки эти мальчики в шинелях прошли форсированным маршем 85 км. Несмотря на страшную усталость, дорогой шутили: «Ребята! По каким местам идем, сплошной 1812 год». «Да, господа гусары, сейчас появится Кутузов и даст нам всем «прикурить». Курить действительно хотелось, поэтому все захохотали. Смешно было вдвойне, потому что уже здесь, на марше, полковника Младенцева за глаза окрестили «Кутузовым». «Нет, товарищи курсанты, - горячо возражал Севка Воронин, - наш командир – это тот полковник, о котором еще Лермонтов писал:

Полковник наш рожден был хватом:

Слуга царю, отец солдатам.

А выступивший чуть вперед Владик Федорчук подхватил:

И молвил он, сверкнув очами:

«Ребята! Не Москва ль за нами?

Умрем же под Москвой,

Как наши братья умирали!»

И умереть мы обещали,

И клятву верности сдержали

Мы в бородинский бой.

      И вдруг все разом замолчали, пораженные сходством ситуации с тем далеким 1812 годом. Кто-то тихо добавил: «А ведь отсюда до Бородино каких-нибудь полсотни верст». Оказалось, что еще ближе.

      Их Бородино началось на рассвете: утром прямо с марша курсанты вступили в бой. Командиры не ошиблись в своих питомцах. Курсанты крепко держали свой участок обороны, и не только держали, но и наносили значительный урон врагу. А 6 декабря вместе с 316-ой стрелковой дивизией генерала Панфилова, соседом слева, и 32-ой стрелковой дивизией полковника В.И.Полосухина, соседом справа, при поддержке 2-го кавалерийского корпуса генерала Доватора московские курсанты перешли в наступление.

       За этот успех эти мальчики, курсанты, заплатят дорогую цену: 811 человек будут убиты, более 200 - ранены. Из 1330 их останется в живых только 400. Повзрослевшие за эти 2 месяца, они получат звание «лейтенант» и продолжат воевать на разных фронтах Великой Отечественной. Кто-то из них доживет до Победы.

      Но это не будет иметь значения. Они будут Победителями уже в том, страшном и яростном 41-ом. Им будут посвящать стихи, слагать о них песни, писать книги. Но они, живые и мертвые, будут выше всего этого. Они просто сражались. За Родину. И победили.

       В начале октября 1941 года в районе г.Малоярославца возникла угроза прорыва немцев к Москве. К этому  времени войска Западного и Брянского фронтов оказались в окружении, и закрыть образовавшуюся брешь было просто некем.

       Воспользовавшись ситуацией, немецкое командование бросило к Москве по Варшавскому шоссе 57-ой танковый корпус под командованием маршала фон Бока. 5 октября передовые части вермахта заняли г. Юхнов. До Москвы оставалось 198 км. 

      В этот день во время разведки наши летчики обнаружили немецкие танки. Растянутая на 25 км танковая колонна шла на Москву. После тщательной проверки Сталину доложили о критической ситуации на Варшавском шоссе. Но никаких войск в распоряжении Ставки не было.

И тогда было решено послать сюда подольских курсантов. 5 октября 1941 года. Воскресенье. Один из немногих дней, когда после напряженных изнуряющих ежедневных 12-часовых занятий курсанты военных училищ Подольска могут отдохнуть. Они еще не знают, что враг прорвал нашу оборону и их отправят на Варшавское шоссе, чтобы на 5-6 дней любой ценой задержать врага до прихода наших сил из глубины страны.

      Это была крайняя мера. Решиться на  нее было нелегко: часть курсантов была зачислена в училище только 3 недели назад.

      Вечером курсанты были подняты по тревоге. Чтобы выиграть время, навстречу противнику в район Медыни был отправлен на машинах передовой отряд под командованием старшего лейтенанта Л. Мамчича. За ними пешим строем тронулись остальные – 3500 курсантов подольского пехотного и артиллерийского училищ. Вспоминает  полковник Б.Н. Рудаков, бывший курсант: «Шли ночью по Варшавскому шоссе. Курить запрещалось, разговаривать тоже. Глухая ночная тишина – и только тяжелый, ритмичный стук сапог. Было что-то тяжелое в этом безмолвии, как будто мы уходили навсегда».

       Деревня Стрепалово. Восточный берег реки Угры. В течение суток передовой отряд Л.Мамчича вместе с десантниками капитана Д. Сторчака без приказа сдерживали натиск врага.