«Вначале было Слово. И Слово было у Бога. И Слово было Бог». Я думаю, что найдется немного людей, которые не слышали бы этих строк. Глубинный их смысл нам не дано постичь.

Но в силу своего человеческого разумения мы понимаем это так:

Словом можно убить, 

Словом можно спасти, 

Словом можно полки

За собой повести.

    И с этим трудно не согласиться. Вся литература, устная или письменная, с древности до наших дней доказывала, что «слово – полководец человеческой силы». С особой силою она доказала это в годы Великой Отечественной.

     24 июня 1941 года газеты «Известия» и «Красная Звезда» опубликовали стихотворение В.Лебедева-Кумача «Священная война». Его сегодня трудно назвать стихотворением. Это был какой-то голос свыше, это был страстный призыв, неумолимый приказ, человеческая просьба, идущая откуда-то издревле:

Вставай, страна огромная,

Вставай на смертный бой

     В ней так и слышался отзвук былинного, богатырского: «Вышел я с тобою, чудище поганое, на смертный бой, на последний бой».

     А на третий день войны «Священная война», ставшая знаменитой песней, провожала бойцов, отправляющихся  с Белорусского вокзала на фронт. Вот как описывает это Константин Федин в романе «Костер»: «С первых тактов песни бойцы слушали ее жадно, словно припали к роднику иссохшими губами. Она кровью сердца билась в ритме, вела властно всех людей».

      Рассказывают, что весной 1942-го группа защитников Севастополя заняла оборону в небольшой пещере в скале. Гитлеровцы яростно штурмовали эту «крепость», забрасывали ее гранатами. Силы защитников таяли… Вдруг из глубины подземелья послышалось: «Вставай, страна огромная…»

     Потом раздался взрыв. Защитники Севастополя не сдались врагу. 

     Не будет преувеличением сказать, что «Священная война» нашла отклик во всех сердцах, стала величественной идеей, призывом защиты Родины и победы над врагом.

      Одной из первых на призыв откликнулась Анна Ахматова. Ее стихотворение «Мужество» прозвучало как клятва, где каждое слово взвешено, где «русская речь», «великое русское Слово» воспринимаются как символ России – Отечества – Родины. А завершающее «Навеки!» подтверждает клятву и заверяет, что будет только так и никогда не будет иначе:

Мы знаем, что ныне лежит на весах

И что совершается ныне.

Час мужества пробил на наших часах,

И мужество нас не покинет.

Не страшно под пулями 

мертвыми лечь,

Не горько остаться без крова,-

И мы сохраним тебя, русская речь,

Великое русское слово.

Свободным и чистым тебя пронесем,

И внукам дадим, и от плена спасем

              Навеки!

«Час мужества пробил». Литература надела военную шинель.

     Писатели и поэты уходили на войну, становились фронтовыми корреспондентами или просто солдатами.

     24 июня 1941 года ушел на фронт поэт Константин Симонов. В качестве военного корреспондента он пройдет всю войну – до Берлина и Праги. Позже он признается, что весь материал для его книг собран на фронтовых дорогах. Рассказ о конкретных людях и их подвигах лежит в основе известного стихотворения «Сын артиллериста». Тогда же, в 1941-ом, появилось потрясающее «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины…», посвященное другу Алексею Суркову, автору знаменитой «Землянки».

     Стихотворение Симонова печаталось в центральных и фронтовых газетах. Его читали. Жадно. В нем солдаты узнавали себя, идущих по русским дорогам и проселкам, отступающих и испытывающих от этого глубокую человеческую боль. Недаром его читали солдатам политруки на передовой, и бойцы говорили, что «оно почище приказа будет». А читая симоновскую «Родину», каждый воочию видел и «клочок земли, припавший к трем березам», и «речонку со скрипучим перевозом» - все такое родное, близкое, и понимал, что

Эти три березы

Нельзя при жизни никому отдать.

      14 января 1942 года в центральной газете «Правда» было опубликовано стихотворение Симонова «Жди меня». Оно стало поистине всенародно известным, особенно на фронте. «Самые разные люди десятки раз при свете керосиновой коптилки или ручного фонарика переписывали его на клочке бумаги… Вся армия таскала в левых карманах гимнастерок газетные вырезки со стихотворением, - вспоминает автор. – И когда писали письма домой, то вкладывали эти вырезки».

Жди меня, и я вернусь.

Только очень жди.

     Простые слова, короткие строки... Но они вселяли столько надежды, столько любви. И не только. Лирические строки рождали священную ненависть. Они становились мощнейшим оружием духа.

      Было бы глупо спорить о том, какие стихи, написанные разными поэтами в годы Великой Отечественной, были лучшими. Но я не ошибусь, если скажу, что самым читаемым был «Василий Теркин» Александра Твардовского.

     Книга про бойца, обыкновенного парня, который «в каждой роте есть всегда, да и в каждом взводе», покорила страну. На фронте ее читали взахлеб. Первые главы этой поистине народной поэмы вышли в кровавом и тяжелом 1942-м, последние – в 1945-м. 

      Главным героем был не генералиссимус, а самый что ни на есть рядовой солдат «в просоленной гимнастерке», ставший олицетворением народа. На первый взгляд, балагур, гармонист и весельчак, из тех солдат, что щи из топора сварят, и табачком у товарищей разживутся, хотя есть и свой, и на фронте ближе к кухне держатся, и о задержавшейся медали напомнят. Короче, свой в доску, как говорят в народе. 

     Но это на первый взгляд. На деле же «от западной границы Отступал к востоку он, пройдя в просоленной гимнастерке, Сотни верст страны родной». Глазами Теркина каждый видел страшные переправы через реки, где 

… увиделось впервые, 

Не забудется оно:

Люди теплые, живые, 

Шли на дно, на дно, на дно… 

      Это он, Теркин, парень деревенской российской закалки, переплывал с донесением реку, где вода вперемежку со льдом, и докладывал:

Взвод на левом берегу

Жив-здоров назло врагу!

Командир всего лишь просит

Огоньку туда подбросить.

     Автор «Василия Теркина» получал сотни писем от бойцов с фронта, где ему писали, что и у них есть такой  герой, только зовут его не Василий, а Федор, Иван, Николай… Короче, герой ушел в народ. И это неудивительно, потому что вышел он из народа. 

      Твардовский нашел какое-то почти фольклорное сочетание духоподъемной публицистики и густой, горькой правды о войне, о ее тяготах, потерях и поражениях, о мужестве и стойкости советского солдата, который понимал: 

Бой идет, святой и правый,

Смертный бой не ради славы –

Ради жизни на земле. 

      Когда-то Лев Толстой признался, что его роман «Война и мир» вышел из лермонтовского «Бородино». Я возьму на себя смелость сказать, что вся наша литература о войне, военных лет и послевоенных, вышла из «Василия Теркина». 

      Жалею об одном: формат статьи не позволяет не только привести потрясающие строки поэтов О. Бертгольц, Н. Тихонова, М. Светлова, М. Исаковского, М. Дудина, С. Орлова, но и даже перечислить их фамилии и рассказать о личном подвиге поэтов и писателей, многие из которых погибли на войне. Имена А. Гайдара, И. Уткина, П. Когана, М. Кульчицкого, В. Багрицкого навечно вписаны в Книгу Памяти народной.

      Невозможно переоценить значение прозы Великой Отечественной.  Она не просто летописала о потрясающих событиях в тылу и на фронте, она свидетельствовала о мужестве, о несгибаемой силе духа, о доброте, о самопожертвовании, о сочувствии и проникновенной жалости, о высокой человечности – о всем том, без чего бы не было Победы. 

     Да простит меня наша литература, что нет у меня возможности перечислить все книги о войне, хотя бы самые известные, такие как «Судьба человека» М. Шолохова, «Горячий снег» Ю. Бондарева, «Живые и мертвые» К. Симонова, «Блокада» А. Чаковского… 

      Но я обязана хотя бы назвать книги, которые были написаны в годы войны, которые воевали. Это «Звезда» Э. Казакевича, «Народ Бессмертен» В. Гроссмана, повести и рассказы А. Платонова, «Дни и ночи» К. Симонова и «Волоколамское шоссе» А. Бека, «Взятие Великошумска» и «Нашествие» Л. Леонова… Все они «о подвиге, о доблести, о славе», о войне и мире, о человеке. 

      Не могу не уделить хотя бы несколько строк одному из любимых писателей К. Паустовскому. В его рассказах, написанных в военные годы, нет ни боевых подвигов ради жизни на земле, ни выстрелов, ни боев. Но знаком беды войны отмечены рядовые события, невоенные люди, земля. 

       «Великолепная осень стояла  те дни над Москвой. Деревья роняли золоченую листву на стволы орудий». Это об угрозе Москве осенью 1941 года. А еще он писал о русских людях, которые в годы крайнего ожесточения сумели сохранить в себе душу, человеческое тепло, которые так необходимы всем израненным, душевно омертвевшим, возвращающимся с войны. Перечитайте, пожалуйста, хотя бы его «Снег». Он помогает душе оттаять даже сегодня. 

      И, конечно же, невозможно не сказать о публицистике военных лет. Она, действительно, была «и бомба, и знамя», она «воспламеняла бойцов для битвы». 

       «Наука ненависти» М. Шолохова, «Родина» и «Что мы защищаем» А. Толстого, «Москва» А. Твардовского, «Наша Москва» Л.Леонова, «Декабрь 41-го года» Б. Слуцкого. Это было только началом великого подвига советской военной публицистики. 

       Вчитайтесь в строки А. Толстого, датированные 1941-м годом: 

      «Черная тень легла на нашу землю. Что жизнь, на что она мне, когда нет моей родины? По-немецки говорить? Подогнуть дрожащие колени, стоять, откидывая голову, перед мордастым, свирепо лающим на берлинском диалекте гитлеровским охранником? Потерять навсегда надежду и на славу, и счастье родины моей? Видеть, как Пушкин полетит в костер под циничную ругань белобрысой немецкой сволочи. Нет, лучше смерть! Нет, лучше смерть в бою! Нет, только победа в жизнь!»

      Каково? А? И это написал граф Алексей из рода Толстых, автор «Аэлиты», «Хождения по мукам», «Петра I», один из представителей великой русской литературы.

      Сильно! По-другому и не скажешь. Действительно, у нас, у русских, «Слово было Бог». Поэтому и выстояли. Поэтому и победили.