…Город Отрадный, дом моей юности и начала профессиональной биографии, отмечает юбилей своей городской газеты. Естественно, я с удовольствием взялся за воспоминания – частично они уже были готовы и даже опубликованы в книге и газете. Но многое пришлось записать по памяти и документам, чудом сохранившимся в домашнем архиве… Прошу также снисхождения за возможные неточности и шероховатости в письме и принять благосклонно мой субъективный взгляд на прошлые, возможно, памятные только для меня события. С уважением приму иные воззрения. 

   Работал я младшим сотрудником в промышленном отделе «Рабочей трибуны», увы! – до этого никогда близко к этой отрасли не был. Впрочем, и с сельским производством мало соприкасался, если не считать деревенского детства. Пришлось здорово напрягаться. Да еще «повезло» с опекуном - заведующим отделом Эдуардом Константиновичем Вазулем. На всю жизнь запомнил первый же подготовленный материал – хлебнул с ним немало возни и огорчений, потому что по замечаниям и указаниям «опекуна» пришлось несколько раз возвращаться на обозреваемый объект (это была строительная площадка ДК «Россия»), брать дополнительные сведения, несколько раз переписывать корреспонденцию. Тема и проблемы в ней были новыми не только для города, но и для строителей: использование поддонов при транспортировки кирпича. Сегодня представить невозможно, а раньше кирпич грузили на самосвалы и сгружали с них ворохом! Подготовил отчет об «общественном рейде» на стройку – была тогда такая распространенная форма подачи публикации. С нескольких заходов мне приходилось «выпытывать» секреты того, что представлял смутно, у квалифицированных и надежных специалистов (одного помню: молодой архитектор Б. Семенов). 

   И хотя в описываемом деле я был совершенный профан, материал получился таким добротным, что официально обсуждался в верхах, в первую очередь, в критикуемом тресте «Востокнефтестрой». А руководил им тогда мой однофамилец. Может быть, еще и поэтому запомнил он и автора, и «разгромную» публикацию. Спустя некоторое время (я уж работал ответственным секретарем), встретил Степанов меня где-­то перед городским совещанием и вполне серьезно пригласил на должность… начальника строительного участка. На мою растерянность среагировал настойчивостью: «Нам очень нужны такие специалисты, как вы». Только после того, как узнал о моей настоящей профессии - учителя начальных классов (а тогда я только что поступил на факультет журналистики Казанского университета), весело удивился. 

   Фотокор-изобретатель 

   Сегодня в век повальной компьютеризации, хотя и очень дорого, но есть возможность даже в нашей провинции издавать «цветные» газеты. В конце 60-х прошлого века фотографии в газету попадали через примитивное устройство ЭГА (в шутку мы его звали «бабой Ягой», на самом деле, это был электро-гравировальный аппарат). И часто в других газетах (особенно не везло фотопортретам) – получались только темные контуры лиц, которые мы называли «мишенями» за сходство их с изображением лиц на стендах стрельбищ. Так вот Иван Лаврентьевич Леонов умудрялся не только преобразовывать до тончайшей точности фотографии в металлическую пластину-клише, но и «нарезать» несколько слоев такого изображения на металле, что позволяло представить в газете иллюстрацию двух- или трехцветной… 

    Вообще же, Леонов занимал должность мастера­наладчика в типографии, но успевал «обслуживать» и редакцию в качестве нештатного фотокорреспондента. Снимал он весьма квалифицированно, насколько помню, не раз отмечался в областных кругах. А налаживать капризную в неумелых руках «бабу Ягу» и учить ласково обращаться с ней направлялся во многие типографии-редакции области. 

    Сегодня вот иные мои ровесники-­старички на митингах заявляют, что в советские времена не было такого, как прежде, бюрократизма. Было. Но чаще всего он уживался «втихаря». Только не понятно, кого мы тогда обманывали всякими уловками от норм. Хотя Леонов практически выполнял для редакции штатную работу корреспондента и вместе с пишущими сотрудниками выезжал фотографировать на объекты, даже по совместительству не мог быть принят в штат. Отсюда – потеря в оплате, а стоимость иллюстраций была ограничена. То же было и в самой типографии. Дело в том, что, будучи простым наладчиком, Иван Лаврентич много занимался творческим делом. И то, что он совершенствовал «Ягу» – мелочь по сравнению с другими изобретениями. Так, полиграфисты тогда имели возможность только вручную разматывать тяжелейшие рулоны газетной бумаги ножами. Бедные женщины (а это – подсобницы) надрывались с самими рулонами, вращая их, и нередко обрезали себе руки длиннющим ножом, нарезая определенного размера куски. 

   Делалось это «на глазок», поэтому допускался большой перерасход бумаги. 

   И вот Леонов, скоро ли долго ли кумекая, смастерил из имеющихся трофейных железяк разматывающий и резальный агрегат. 

   Ему-то уж как были все благодарны за это! Но ни изобретатель, ни бухгалтерия не были в восторге: по достоинству оплатить изобретение штатного работника никак не было законной основы. И тогда, как приятеля его, пригласили в помощь меня: постороннего человека можно было оформить на поощрение! Так и сделали. Теперь вот могу честно сообщить: не изобретал я резальный агрегат. А вознаграждение передал уважаемому автору! 

  Встречи с иностранцами 

   Тогда еще в СССР пели гимн со словами: «Москва­Пекин - дружба навек!» и «Сталин и Мао слушают нас». 

   И вот однажды в столичном центре решили направить делегацию из Китая в глубинку, в городок нефтяников Отрадный.

    Естественно, местная власть стала судорожно думать, чем порадовать, а еще лучше - удивить желанных гостей. Само собой экскурсии на производство, ведь цель у приезжающих - знакомство с опытом разведки и добычи «черного золота». И тут кто-­то из организаторов (а это в основном горкомовские работники) вспомнил, что где-то на буровой работает... китаец. И хотя человек этот никогда не жил в Китае, а родился в Союзе и ни словечка не знает на своем коренном языке, партийные функционеры разработали именно эту идею с таким идеологическим подтекстом: мол, и ваш, дорогие гости, «соотечественник» чувствует себя у нас хорошо. 

   Таков, де, наш интернационализм! И это было правдой. Го чувствовал себя здесь, собственно, на своей родине, просто великолепно. 

    Это был подвижный мужичок, живо балагурил и по-русски крепенько матерился. Ясно, что побратимы могли пожелать посетить жилище Го, и тогда оргкомиссия явилась к китайцу на дом. Жил он в своей избе на самой окраине городка. И вот что предстало перед изумленными очами посетителей. Убогая, покосившаяся халупа кривилась на пригорке без ограждения территории вокруг. Собственно, это была землянка, над которой уложен сруб в пять-шесть венцов. Вход в сени вели шаткие ступеньки вниз, на голую землю, где в кое-­как отгороженной клетушке похрюкивали свиньи и повизгивали поросята. Правда, в самой избе пол был покрыт засаленной кошмой. На ней копошилось пятеро детишек. 

   А сам хозяин в это время похрапывал на единственном в жилище топчане, застеленном такой же замызганной дерюгой. Го отсыпался после суточной смены, между прочим, в рабочей мазутной фуфайке и чесонках. 

   Думаю, и этих деталей достаточно, чтобы представить бытовой фон будущего «дипломата». 

   Тут же обнаружилось, что кроме рабочей спецовки у китайца надеть более было нечего. 

   Желание до конца довести задумку вызвало такие решения. Никоим образом не водить делегацию на дом - раз. Два: на время костюм для китайца позаимствовать в универмаге. Благо, директором его была жена одного из партийных работников. 

   Сказано - сделано. Предварительно сводив «полпреда» в универмаг на примерку, под расписку горкомовского инструктора взяли новенькую «тройку» с галстуком и обрядили во все это китайца.

    Встреча удалась. Особенно весело было за прощальным столом, где наш Го научил гостей не только опрокидывать стакан с водкой одним «махом», но и двум¬трем крепким русским словечкам.

    Через несколько дней инструктор вспомнил, что надо сдавать в универмаг одолженный для важного государственного дела костюм, и пошел к китайцу. Святы Боже! - он обомлел, когда увидел, что хозяин спит в том самом парадном костюме. Мазутные пятна сделали одежду почти неузнаваемой. То ли спросонок, то ли с хитростью, а это за ним уже замечалось, Го не сразу понял, что нужно от него пришедшему. Наконец, он сдался и с явной неохотой вернул прикид посыльному. 

     Увы! Даже после химчистки и глажения поначалу в универмаге ни за что не хотели принимать испорченный товар обратно. Говорят, только вмешательство первого секретаря, помогло возвратить вещь на место, а потом каким-­то чудом продать невзыскательному покупателю.

   P.S. Передаю слова благодарности выжившим коллегам по «Рабочей трибуне» времен 1966-1972 годов! Как был бы рад обнять Эдуарда Константиновича Вазуля, Сергея Федоровича Попова (он был ответственным секретарем до меня и многому научил в профессии, до последнего времени жил в Кротовке), расцеловать Лидию Ивановну Тарасову (верстальщицу, с которой часто ссорились, но которую я любил - высочайшего уровня специалист она!), а также привет Татьяне Винниковой! Привет и Борису Семенову, и члену Союза писателей России Галине Самойловой, бывшей школьнице Гале Казаковой, посещавшей литературное объединение при газете, ныне школьному библиотекарю. Спасибо за память!