Тишиной и покоем дышит глухозимье. Горбатые сугробы один за другим причудливо, словно медведи, перебегают просеку. Белые хвосты поземки мелькают перед глазами и тоже торопливо норовят исчезнуть в зарослях кустарника. Медленно бреду на лыжах по снежной целине, спускаюсь в какую-то низину, устало приваливаюсь плечом к старой осине и слышу, как под напором ветра разговаривает и стонет дерево. Внизу спокойно. А там, по верхнему ярусу деревьев, гуляет и треплет ветви метель, поет лесу колыбельные песни. 

      Слушаю и думаю: долго ли тебе еще, матушка, так вот осталось резвиться, наводить страх на обитателей рощ? 

       Январь — разгар зимы. Еще далеко до первой звонкой весенней капели. Все прочно во власти мороза и зимы. Но утро года уже восходит. В народе говорят: солнце — на лето, зима — на мороз. Так оно и есть. Пока робко, но неудержимо начинают прибывать деньки. Хотя в лесном царстве почти неприметны эти перемены времени, влияние весны, солнца уже можно проследить. В ясный полдень делаю отметку длины тени деревьев. Через неделю узнаю, что она чуть сократилась. Значит, все выше задирает голову небесное светило, все щедрее одаривает нас ярким светом. 

      Постепенно меняются краски белого покрывала. На полянах, не тронутых следом, снег начинает чуть-чуть отливать голубизной, колоть глаза иголками алмазов. Не сразу и сообразишь, что это весна подает свой знак. А поняв происходящее, чувствуешь, как взволнованно забилось сердце. Как хорошо! Мы все ждем утра, потому что за ним обязательно придет день. Дуб и береза На взгорье стоят, обнявшись, дуб и белоствольная березка. Нет, это не молодая чета влюбленных. Дуб — старик. Он хранит на себе следы шрамов, полученных от ударов топора. Лишайники и мох глубоко въелись в его тело. 

       Я долго размышлял над тем, как эти два дерева оказались рядом, что их объединяет, где они черпают силы для жизни. Разгадку подсказал ветер. Он шепнул мне: смотри, учись, запоминай. 

     Узловатые крепкие ветви великана вдруг тревожно закачались. Встрепенулась, вздрогнула и березка. Ее гибкий ствол изогнулся. И быть бы беде, не подхвати ее бережно на руки дуб.

       На поляне закружилась в диком, необузданном вальсе метель, то грозя старому мудрецу, то норовя отнять у него и изломать красавицу. Но с каждым порывом ветра дуб все бережнее прижимал к себе березку. А она, распустив по ветру косы, кланялась и кланялась за это ему до самого пояса.

      Так и в нашей человеческой жизни. Дети цепко держатся за отца с матерью. А подрастут, наберутся сил, расправят плечи, глядишь — и сами кому-то начинают помогать подняться на ноги, увидеть радость и познать смысл жизни. 

 

    След 

     Теперь на озере не различишь, где кончается и начинается береговая линия. Все очертания зализала поземка. Вот только метелки тростника еще кивают на ветру. 

     По ним и держу ориентир. За поворотом лыжню пересекает глубокий след. Кто-то пробирался на другую сторону озера по направлению к липовой роще. И захотелось узнать, зачем же брел человек по колено в снегу. Вот он миновал ивняк, обогнул склоненную под тяжестью сугроба ольху, выбрался на тропинку. Здесь осенью я, кажется, собирал опенки. Ну да, место приметное. А след все дальше. Петляет, прячется тропа, а на ней отчетливо печатаются следы валенок. Там, где граница кустарника перешла в стройный лес, поперек тропы в обнимку лежали поваленные топором две липы... А вокруг тишина. Только глубокий след тянул и тянул куда-то в глубь леса и не давал сосредоточиться.